Русский маг с египетскими корнями Семён живет в Каире и рассказывает о магии, литературе, будущем, метавселенных и путешествиях по другим мирам. Почему несовершенный мир создан неумелым либо злонамеренным божеством и как пробежать мимо клюва орла, и, сгорев во внутреннем огне, прийти к абсолютной свободе — мы узнаем из этого увлекательного интервью.
— Семен, насколько мне известно, вы сейчас в Каире. Давно вы тут живете?
— Да, все верно, я живу здесь уже три года. Одна из причин, почему я выбрал Каир — это история, связанная с британским оккультистом Алистером Кроули. Именно в этом городе на него снизошло озарение, после чего он написал центральную книгу в его учении — Книгу Закона. Атмосфера в Каире специфическая, но мне даже нравится весь этот ландшафт с обилием мусора: он вписывается в мою эстетику. Мне всегда нравился постапокалипсис, а тут он как-будто бы уже наступил. Несмотря на то, что общество здесь довольно традиционно, следы той, древнеегипетской культуры тут также можно обнаружить. В Каире ощущается смешение времен: пласты времени проникают сквозь друг друга. Это город, состоящий из множества вложенных друг в друга реальностей. Борхес рассказывал про Каир, что именно здесь находится точка, которую называют Алеф, из которой видно все вещи в мире.
— А на вас в Каире тоже снизошло озарение, как на Кроули?
— Верно, примерно также произошло и со мной. У меня был творческий кризис, я не знал, как жить дальше. И в Каире произошло мое перерождение. В Египетской Книге Мертвых место, куда отправляется душа после смерти, называется «Западные Земли». Чтобы попасть сюда, следовало пересечь Дуат, реку забвения. Так же назывался роман Уильяма Берроуза. И это место, где я оказался. Моя старая личность умерла, и родилась новая личность — можно сравнить это с процессом алхимической трансформации. Воды забвения растворили пустую руду памяти, оставив лишь сверкающие кристаллы смысла. Кроме того, оказавшись в Каире, я начал писать намного больше. За три года в Каире я написал больше, чем за всю жизнь до этого.
— Кто вы по образованию?
— Я писатель, начинал учиться в литературном институте, но бросил учебу, потому что не смог принять формальный подход к литературе. Я хотел заниматься постмодернизмом, а там это не приветствовалось. Для кого-то литература была способом прославиться или реализовать иные потребности. Для меня литература была чем-то принципиально иным. Для меня литература — это процесс алхимии, когда алхимическим атанором (сосудом, в котором производится трансмутация) является весь мир, я не разделяю литературу и магию.
— Как появился ваш интерес к постмодернизму?
— Так получилось, что я собирал самого себя в некий паззл собственной личности, и в литературе я чувствовал отклик и узнаваемость. Было такое чувство, будто бы я это уже знал. У Платона есть такая идея, что душа все знает, и лишь припоминает что-то, вот у меня было подобное ощущение. Я находился в поиске и у меня было ощущение, что я не целостен. Тогда я начал применять к самому себе метод «нарезок и склеек» Берроуза. Это метод сборки новых смыслов путём произвольного перемешивания и склеивания цитат — такими играми как раз любят забавляться постмодернисты. А недавно я где-то видел нейросеть, обученную делать то же самое. Так вот, Берроуз проделывает это со своими текстами, ну а в моём случае этим текстом, собранным из фрагментов, являюсь я сам.
— Когда проявился ваш интерес к магии?
— Интерес к магии у меня проявился уже в детстве, мне довелось столкнуться с некоторыми паранормальными феноменами. К примеру, мой дедушка умел лечить наложением рук (при этом он был материалистом, и преподавал физику); кроме того, я видел существ. На меня также повлияло обилие магической и оккультной литературы — всё это было на книжных полках моих родителей. Там были Кастанеда, Блаватская, Лобсанг Рампа и многие другие. Кастанеду мама читала мне вместо сказок, когда я был маленьким. Ну а потом, однажды, я нашёл учебник по ДЭИРу (Дальнейшему энерго-информационному развитию) и начал пробовать практиковать, и у меня стало получаться… Наверное, можно сказать, что больше всего на меня повлияла литература, и, как я уже говорил, литература — это часть магического процесса, способ трансформации реальности.
— Семён, какие книги на вас повлияли?
— На меня повлиял Карлос Кастанеда. Его книги были еще в книжном шкафу моих родителей. Хорхе Луис Борхес: его обильные отсылки, цитаты, игра с историями внутри истории. У Борхеса я познакомился с мировоззрением гностиков. Также на меня сильно повлияла фантастика Братьев Стругацких, с их идеей вертикального прогресса.
— С литературой понятно, а в какой момент из литературы появилась магия?
— Лет до одиннадцати я сомневался в магических феноменах и искал им чисто материалистическое объяснение, пока до меня не дошло, что мое понимание материи чрезвычайно упрощено (до того мне казалось, что материя — это что-то такое, что можно пощупать). Потом я внезапно осознал, что я щупаю только свое восприятие. В результате я пришел к солипсизму, то есть весь мир создан моим воображением. Некоторое время в это верил, но все оказалось несколько сложнее. Мир, безусловно, создан воображением, но нельзя сказать, что именно моим.
— Какое из существующих магических течений ближе к вашему?
— Я могу это описать как такое древо. Основной мой ствол — это Кастанеда, то, с чего я начинал. К этому стволу привиты скелетные ветви биоэнергетики, кундалини-йоги, телемы, герметизма и тд; как один из центральных стволов — гностическое мировоззрение; и множество мелких ветвей, заимствованных отовсюду. Я называю себя магом хаоса. Магия хаоса — это эклектичный стиль, в котором можно комбинировать все со всем, главное — чтобы оно работало.
— Семён, предлагаю такой интерактив: я называю определенное учение, а вы кратко одним предложением высказываете свое мнение. Давайте начнем. Кастанеда!
— Кастанеда — это как пробежать мимо клюва орла, и сгорев во внутреннем огне, прийти к абсолютной свободе.
— Трансерфинг реальности.
— Что-то про выход в многомерность, чтобы в итоге просто реализовать свои желания. Хорошо для новичков, но слишком просто.
— Авраамические религии.
— Официально магия в них отсутствует, им это запрещено. Однако, на самом деле, внутри каждой такой религии существует «малая традиция»: ереси и подобное — и вот там магия может практиковаться.
— Масонство.
— Похоже на музей или театр.
— Герметизм.
— Прекрасная схема для алхимического превращения и понимания вообще всего. Что наверху, то и внизу.
— Психонавтика.
— Ура первопроходцам!
— ЛСД.
— Да, почему бы и нет.
— Африканский шаманизм.
— Сказки народа ашанти про Анансе, паука-трикстера, станут позже частью сказок про Всемирную Паутину. Ведь если есть такая паутина, значит, должен быть и бог-паук.
— А какие магические практики используете лично вы?
— Как я и говорил, основной ствол — это Кастанеда с привитыми ветвями гностицизма. Гностики верят, что мир создан неумелым, либо злонамеренным божеством и, по сути, весь мир является последствием метафизической катастрофы. Чтобы убедиться в их правоте, достаточно просто взглянуть на мир вокруг. Но самое интересное, это то, что мы будем делать далее: я думаю, что гностики правы в своей постановке вопроса. Поскольку при взгляде через подобную оптику важнейшей из задач становится трансформация мира, его исправление.
— Вы практикуете какие-то ритуалы, на подобие стеклянного шара, свечей или чего-то подобного?
— Ритуал — это, в первую очередь, инструмент для улучшения собственной концентрации, некий костыль для концентрации внимания на цели. Иногда я использую какие-то ритуалы, иногда сам их придумываю, но самое главное происходит все-таки в сознании. Можно практиковать магию исключительно силой намерения, а можно использовать атрибутику. Чем больше практикуешься, тем меньше эта атрибутика нужна. Чисто эстетически мне нравятся карты Таро. Я использую Таро Тота Алистера Кроули, но сейчас делаю свою колоду, которая будет называться «lol_tarot» (от сокращения «LOL» — «ржунимагу»). Старшие арканы уже закончены, остались младшие.
— Можете рассказать что-то о будущем?
— Что всех интересует? Глобальные события. Вот, например пандемия. Covid через некоторое время будет восприниматься как обычная простуда: этот вирус является во многом психовирусом и проекцией структуры коллективного бессознательного, у которой довольно ограниченный запас энергии. Но после этого, года до 24-26 начнётся новый глобальный катаклизм, мировой кризис. А уже потом будет начинаться более менее оттепель, если этот кризис удастся нормально пройти. Мне думается, что это будет нечто более одушевлённое, чем вирус. Можно сказать, что у этого кризиса будет человеческое лицо. А дальше, думаю, мы постепенно входим в «галактическую весну», и сейчас как раз обнажается всё, что хранилось под снегом…
— А что будет с биткоином?
— Какое-то время он еще будет нормально держаться, функционировать, до 2023 года с ним точно все будет в порядке, потом станет актуально что-то другое.
— Сейчас появился мощный тренд на метавселенные. Существует гипотеза о том, что люди будут работать, отдыхать и проявлять иную социальную активность в виртуальном мире, надев очки виртуальной реальности. Как вам кажется, мы туда придем, либо тренд сойдет на нет?
— Я чувствую в этом гностическую иронию. Метафизика Аристотеля — это то, что было после физики, и сверх физики. Подразумевается, что метавселенная — это что-то превосходящее существующую вселенную, что-то за ее пределами. При этом, такое название дали виртуальной реальности, которая вложена внутрь этой реальности: таким образом мы строим матрицу внутри матрицы. Что будет, если каждый из персонажей моих сновидений начнёт сновидеть собственные миры? У меня была такая мысль: если весь мир является симуляцией, то вычислительных мощностей может не хватить для поддержания огромного числа симуляций внутри нее. И вот мы будем строить такие субвселенные, наподобие Unicorngo.pro от Анны Смит, и в какой-то момент выйдем в метавселенную, просто вывернув реальность. Тогда наша виртуальная реальность станет существовать без всякого носителя вообще, как это предсказывал фантаст Станислав Лем. Тренд на метавселенные будет какое-то время актуален, пока не появятся какие-то более прогрессивные технологии. Потому что очки виртуальной реальности носить не так удобно, как, например имплант. С этого момента и начнётся выворачивание реальности наизнанку, и цифровые сны коллективного разума в какой-то момент окажутся реальнее всего, что мы знали. Логоцентрическая западная цивилизация действительно умирает. Сейчас слово становится не таким важным, как, например, цифра, начинается цифровая цивилизация. В ноосфере этот процесс начался раньше, чем это стало происходить в реальности, поэтому, например, некоторые из них пытались вычислить «число человеческое». Некоторые эзотерики называют это переходом в Эру Водолея. На самом деле, суть здесь в том, что наша вторая сигнальная система, то есть, речь и концептуальное мышление, стремительно устаревают — и что-то новое должно прийти им на смену. Этим новым может оказаться цифра, как следующий после слова уровень абстракции.
— У вас есть прогноз о будущем России?
— Там не столько прогноз. У меня было своеобразное путешествие во времени. Есть несколько разных вариантов, поскольку будущее вариативно. Мы можем на него влиять и выбирать, в какой России и в каком мире мы будем жить. К середине нынешнего века концепция государства в нынешнем виде практически исчезнет. Все может произойти намного быстрее, чем мы думаем: в 2025-2026 году может сильно тряхнуть, и вот там что-то произойдет. Полагаю, это будет кризис, связанный с появлением новой проекции коллективной Тени. Возможно, с некоей инверсией существующего положения дел. Многие иллюзии окажутся разрушены, с наших умов как бы окажутся полностью сняты фильтры старой эпохи. И перед тем, как будут надеты новые, мы будем иметь окно, позволяющее увидеть мир необусловлено. После этого оттепель начнётся в глобальном масштабе. Что касается именно России, то я думаю, главным вкладом этой страны в мировую культуру окажется русский космизм — идея о том, что человек колонизирует космос и начнёт строить богочеловечество, которое сможет воскресить всех людей, которые когда-либо жили. Сейчас это звучит как фантастика, но совсем недавно фантастикой было многое из ставших привычными для нас вещей — даже наш разговор было бы сложно представить, скажем, жителю средневековья.
— Семён, а у вас есть ответ на вопрос “Что происходит после смерти”?
— На это вопрос у меня есть несколько ответов. Возможно все, о чем мы можем помыслить, и даже сверх того. Перед сознанием после смерти раскрывается множество разных путей, по которым оно может пойти, при этом все это происходит в сознании, но непонятно где оно находится. Если считать, что сознание базируется на материи, что время просто замедляется, тогда все описываемые переживания — это феномен замедления времени в умирающем мозге. Можно считать, что это происходит где-то в сторонних информационных пространствах, и все эти трактовки в рамках различных парадигм могут оказаться верны. Каждого человека ждет какой-то свой конкретный опыт.
— Что такое душа?
— Гурджиев писал, что душа есть не у всех, он имел ввиду некую структуру, которая у кого-то образуется, а у кого-то не образуется с течением жизни. То есть душа — это некая структура опыта, которая с течением жизни прессуется в кристалл. После смерти энергетическая структура человека очищается, мы очищаемся от имплантов планетарных духов — того, что не принадлежит нашей душе изначально, но необходимо для функционирования здесь. Мы очищаемся от памяти, которая нам не будет нужна. Все это разбирается на слои, далее слои разбираются и отправляются в какие-то другие сущности, происходит пересборка существ. А кристаллы опыта могут отправится либо на следующий цикл, либо отправится в хранилище. Память о прошлых жизнях, которую можно поднять во время регрессивного гипноза, — это не совсем память конкретного индивида, а больше система коллективного опыта, обрывки из которого становятся нами. Человек с разной культурной прошивкой будет описывать разный опыт.
— Что такое планета Земля?
— Для гностиков это скорее тюрьма. Для герметистов — сырой материал для алхимических трансформаций. Для солипсистов — плод воображения, но для меня Земля — это все сразу.
— Чем вы зарабатываете на жизнь?
— В основном, раскладами на картах Таро и онлайн-консультациями по магическим вопросам. Это не только предсказания, но и коррекция веток вероятности: можно влиять на то, как пойдут события. Таро можно рассматривать как средство контакта с коллективным бессознательным для получения информации о вечном или как инструмент для медитации.
— Принято считать, что у каждого мага есть уникальный опыт инициации: кому-то явилась умершая бабушка, другие пережили клиническую смерть, кто-то куда-то попал под веществами. А что у вас?
— Я помню этот момент. Это произошло где-то лет в двенадцать. На тот момент, материализм уже исчерпал для меня все возможные смыслы, и я искал выход за рамки этой парадигмы в алхимии и демонологии. На тот момент мне уже приходилось видеть существ, но у меня не было инструментов для интерпретации увиденного. Поэтому я начал искать. Сейчас я могу интерпретировать случившееся тогда как контакт с даймоном. По сути, даймон — это “сверх я”, второе сознание, которое намного умнее, чем наше человеческое. В один из дней я сидел, пил кофе, и внезапно почувствовал вибрацию, приподнимание диафрагмы и увидел зеленоватое свечение со всех сторон. Я почувствовал присутствие какого-то невероятно древнего существа, которое посылает мне телепатический сигнал. Я понял, что это существо — проводник по мирам. И в следующий момент я попал в город, напоминающий неведомый Кадат Лавкрафта: какая-то совершенно немыслимая архитектура, циклопических размеров башни, созданные из материалов, которых нет в нашей реальности и существа. С даймоном мы много путешествовали по разным мирам.
— А как выглядел это даймон?
— Оно было похоже на дракона с фрактальными жабрами, уходящими в многомерность.
— При этом вам не было страшно?
— Я культурно был к этому подготовлен, я читал об этом в литературе. Про даймонов, например, я читал у Даниила Андреева; у Кастанеды описывается эмиссар сновидений — проводник по мирам неорганических существ; чуть позже я узнал о многомерных техногенных эльфах, о которых писал Теренс Маккена. Чем больше подобных историй мы знаем, тем больше у нас возможностей для интерпретации этого контакта.
— А что вы делали в этом потустороннем городе?
— В этом городе, в башне, похожей на человеческий скелет, было нечто вроде библиотеки, залы которой были похожи на соты. Может быть, это был улей специальных пчёл, тех, которые делают мёд поэзии. Вместо книг там были пластины, к которым можно было прикасаться, после чего информация проявлялась прямо в сознании. После этого опыта я начал писать.
— Как давно то было?
— Тогда мне было 12 лет, сейчас мне уже 30.
— После первого случая даймон вас еще посещал?
— Да, конечно! Контакты происходят регулярно, это не часть моего сознания, это скорее я часть его сознания. Можно представить деймона, как медузу с щупальцами, которая висит в ноосфере и просовывает свои щупальца в людей.
— Похоже на эгрегоры?
— Эгрегоры — это очень интересная тема. Я с ними непосредственно взаимодействую: некоторыми эгрегорами я питаюсь, некоторых настраиваю. Эгрегоры — это структура коллективного бессознательного. Я думаю, в конечном итоге коллективное сознательное придет к подобию Соляриса, которое будет покрывать поверхность планеты одним единым разумом, эдакий мицелий в ноосфере.
— Как человеку пробудить своего даймона?
— Большой вопрос — зачем его пробуждать. Потому что, если человек знает, зачем его пробуждать, он найдет способ. Большинству это не особо-то и надо. Поэтому, важен вопрос, для чего здесь я и все мы. Лично я считаю, что человек возник не просто так. Мы — средство, чтобы донести жизнь и разум другим планетам и в конечном итоге преодолеть пространство и время.
Интервьюер — Никита Купцов.
